Oh.
Ты всегда снимаешь трубку и, как только слышишь мою трель, очень томно мурлычишь "Ммммрррррривет..", совсем как сундукообразного размера соседский голубой перс, которого я каждый раз по полтора часа сюсюкаю на входе: он разрешает, никакого насилия над личностью.

Только ты худой. Худой, зеленый, и тебя очень хочется обнять и закутать. А потом полтора часа говорить тебе про то, что воробьи на станции Чеховская совершенно обнаглели и вырывают из рук посетителей фастфуд. Про то, что на Патриарших прудах есть чудовищный апельсинового цвета дом с всего лишь одним балконом, и как я туда перееду. Про то, как буду смотреть с этого балкона вниз на сень деревьев и разморенных жарой московских усталых жителей в постылых джинсах. Про то, как британские ученые наверняка опять открыли какой-то вирус, и мы все опять умираем. Про то, как Калигула наряжался в женские платья, носился по дворцу с криками, что он "о Великая и могучая богиня Венера". Про то, как Александры Сергеевичи Пушкин и Грибоедов встретились только один раз, причем один из них был в гробу. Про то, как у меня все хорошо и здорово, хотя ты не поверишь. Даладно? Про то, как переводится с английского выражение "hot potato" и почему именно не "горячая картошка". Про какой-то фильм вчера по телевизору про комьютерного джина. Потом посмотреть на твою спящую мордашку в одеяле и очень тихо поцеловать в твой смешной нос. Не разбудить. Потому что человек, разбудивший спящего, потенциально способен на убийство.

-- Алло?.. Ты где?!
-- Я в больнице, все окей! -- затянешься ты последний раз и затушишь сигарету, потому что разговор будет долгий.