Oh.
В тот день ты меня баловал. Минус тридцать, смерзшиеся ботинки, руки в цыпках, раскрасневшаяся от удовольствия физиономия -- моя, очень затуманенные прикрытые кофейные глаза -- твои. Как настоящая леди я явилась на свидание в шерсятных носках: очень цветастые, полосатые, даже с небольшой дыркой на правой пятке. В том кафе на нас глядели официнты продолжительными вдумчивыми взглядами, готовясь выпроводить за непристойное поведение. Пахло чаем, тобой и не помню. По цветному телевизору танцевала немножко одетая и множко накрашенная тетя. Есть такой особый сорт теть с накладными ногтями, только мы ее не очень замечали, не в обиду ей, возможно, она хороша.
Ты положил мои ноги себе на коленки, снял с них ботинки и долго-долго грел, пока я, уплетая пиццу, рассказывала тебе романтичесую историю любви Лилички и Маяка.
Да и вообще в этом мире у меня слишком мало людей, с которыми можно показывать языки проезжающим автомобилистам. Едиственное, что знаю точно: ты не придешь, как бы громко я не плакала. И тут никто не виноват, просто инода так получается, что люди порознь.
Ты положил мои ноги себе на коленки, снял с них ботинки и долго-долго грел, пока я, уплетая пиццу, рассказывала тебе романтичесую историю любви Лилички и Маяка.
Да и вообще в этом мире у меня слишком мало людей, с которыми можно показывать языки проезжающим автомобилистам. Едиственное, что знаю точно: ты не придешь, как бы громко я не плакала. И тут никто не виноват, просто инода так получается, что люди порознь.